Александр Рыбкин: «Я знаю о погоде всё. Или почти всё…»
Директор филиала Самарского центра по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды «Тольяттинская специализированная Гидрометеорологическая обсерватория» не прочь поговорить с друзьями и о погоде. А кому про погоду не интересно?
Еще мы делаем погоду
— Кто делает погоду, Александр Николаевич?
— Погоду мы не делаем, мы ее прогнозируем. Вообще-то в нашей обсерватории работают 90 человек, 20 из них занимаются непосредственно прогнозированием. Над этим же работает и наша метеостанция в Автозаводском районе, которая дает для прогнозистов фактическую погоду.
— Прогнозист – тот самый синоптик, которого всегда есть кому вспомнить добрым словом, если на улице вместо солнца нежданный дождь?
— Синоптик – главное действующее лицо в составлении прогноза. А есть еще техник-метеоролог, главный помощник прогнозиста. Конечно, мы получаем синоптические карты со спутников и на основании их строим свою работу, но мы – обсерватория краткосрочных прогнозов. Мы не даем такой глобальной картины, как Гидрометцентр России, который отвечает за всю страну. Мы отвечаем за свою точку.
— Чем уже точка, тем ответственнее предсказание синоптика?
-И тем точнее прогнозы. Для того мы и существуем, чтобы на месте уточнить общий прогноз и скорректировать свой, местный.
— Так что прогнозировать, повторится ли у нас аномально жаркое лето, тольяттинский синоптик не будет?
— Я и говорить про это не возьмусь. Во-первых, мы краткосрочники и даем прогноз всего на три дня. А во-вторых, даже мировые метеоцентры не дают точного прогноза больше чем на десять дней.
Пять минус два
— Александр Николаевич, говорят, что сегодня специалисты не удерживаются подолгу даже в управленческом аппарате Гидромета и на наших северных широтах, где зарплата значительно выше, чем на периферии. Как у нас с этим вопросом?
— С этим у нас просто караул.
— Так уж и караул?
— Караул. Людей катастрофически не хватает. Но этот вопрос даже не к Гидромету России, это вопрос напрямую к президенту. Потому что при таких низких окладах, которые получает у нас техник-метеоролог, никакой работник держаться не будет. У него по штатному расписанию 3200 рублей. А по постановлению правительства мы не можем платить работнику ниже минимальных 4330. Но на этот момент даже этих денег мы не получаем полностью. Дефицит финансирования.
— Вы получаете деньги из федерального бюджета?
— Да, мы чистые федералы, получаем финансирование из Москвы, через Самару. И никаких надбавок из субъекта федерации не имеем. Не положено по закону.
— И чем отрабатывает техник-метеоролог такую гигантскую зарплату?
— Как мы говорим, он должен отнаблюдать за смену восемь сроков.
— Что это значит?
— Это значит, что каждые три часа, в любую погоду: в дождь, мороз, ветер – он должен выходить на площадку, снять показания приборов, зарегистрировать и закодировать их и в строго определенное время передать информацию в центр.
— То есть это должен быть вполне ответственный, дисциплинированный, точный человек.
— Внимательный, аккуратный и очень порядочный. Потому что снимать показания – это достаточно сложное и ответственное дело, это работа с приборами. Не там точку поставил, не ту запятую пропустил, и пойдет ошибка. А ошибка пойдет по всей цепочке. Да к тому же мы еще живем по балльной системе, при которой если мы где-то отработали неправильно, с нас снимают баллы. Это большой минус в работе обсерватории и ее директора. А что может сделать директор, если у него не хватает двух специалистов из пяти? Как тут организовать круглосуточное дежурство? Вот и ломай голову.
— На метеостанции работают женщины?
— За все годы работы в обсерватории я не вспомню среди наблюдателей ни одного мужчины.
— А у синоптиков с зарплатой чуть получше?
— У синоптиков высшее образование. По штатному расписанию у начальника отдела оклад 5100. Правда, там набегает и выслуга, и интенсивность, и хоздоговорная премия. Мы же активно работаем по хоздоговорам.
— Погоду заказывают предприятия?
— Да, мы обслуживаем автозавод, речной порт, город. И хоздоговорные деньги зарабатывают в основном синоптики. Но в чем виноват водитель, который обслуживает синоптиков? У него оклад 3100. Почему должен быть обделен секретарь?
— Такой подход вымывает специалистов. Говорят, что Гидромет принимает на работу домохозяек, почтальонов, учителей физкультуры?
— Ну, до учителей физкультуры там, где нужны специальные кадры, мы еще не дошли. А работа у нас очень узко специализированная. Но разве к нам придет молодой специалист, если в перспективе у него ни жилья, ни доплат?
— Значит, ни одного молодого специалиста за последние годы в тольяттинскую обсерваторию не пришло?
— Ни одного. Правда, есть еще у нас комплексная лаборатория мониторинга окружающей среды, там работают люди с химическим образованием. У нас город большой химии, и таких специалистов можно подобрать. А вот синоптиков нужно учить пять лет, и еще потом учить, учить и учить.
— Это выпускники географических или физических факультетов?
— У Гидромета есть свои учебные заведения, которые готовят специалистов такого профиля, но до нас они, к сожалению, не доходят.
— С синоптиками в Тольятти тоже плохо?
— Слава богу, синоптиков у меня полный комплект. А вот в наблюдатели приходится брать домохозяек, как вы говорите. Ну конечно, хотя бы с каким-то образованием. А потом обучать, стажировать, вкладывать в них душу и деньги. А они поработают немного и уйдут, потому что зарплата, которую они получают, несовместима с той работой, которую они обязаны выполнять.
Для вас и среди вас
— А когда Александр Рыбкин выбирал профессию, он на что ориентировался?
— Я не синоптик, я инженер-механик. Механики везде нужны. Вот у обсерватории, например, два больших судна. Одно речное, второе морское.
— Работают в качестве лабораторий на воде?
— Проводят мониторинг окружающей среды на участке Волги от Зеленодольска (это выше Казани) до Балаково. Около 600 километров нашей ответственности. Это государственное задание, на основании которого мы смотрим за Волгой. И очень строго. У нас есть гидробаклаборатория, одна из основных в России. Она тоже отвечает за чистоту и качество волжской воды.
— Одна из основных? Звучит солидно.
— Звучит… Только средний возраст работников – шестьдесят лет А чтобы воспитать специалиста такого уровня, чтобы вырастить его после вуза, нужно как минимум десять-пятнадцать лет.
— У лаборатории всегда было такое весомое реноме?
— Мы здесь с 1956 года, когда начало заполняться водохранилище. Синоптики наблюдали тогда за изменениями климата, за формированием ложа водохранилища, за берегами, за качеством воды. В советские времена здесь защищали кандидатские и докторские диссертации, работали доктора наук. Обсерватория имела полную научную нагрузку, как сегодня имеет Институт экологии Волжского бассейна. А сейчас уже мы пользуемся наработанными методиками и ведем чисто мониторинговую работу. Зато нашей информацией пользуются очень многие предприятия, начиная от судебных органов до населения, которое тоже идет к нам за справкой, если кому-то на голову сосулька упала. Мы даем подтверждение о реальной климатической ситуации, которая была именно в тот момент времени и в тот день, и в том самом месте. Например, в случае дорожного происшествия в определенной климатической ситуации. Бывает, что человек в случае тумана или гололеда просто ничего не смог бы сделать. Для суда это важно. Так что мы живем жизнью каждого обычного человека. Обсерватория – не какое-то отвлеченное понятие. Мы – среди вас и для вас.
Куда ветер дует?
— Александр Сергеевич, техника метеоролога работает 24 часа в сутки, 7 дней в неделю и 365 дней в году. Иначе не бывает. И очевидно, что усталость ваших приборов, компьютеров и машин супервысока. Как часто обновляется технический парк?
— Конечно, техника не стоит на месте, но наша отрасль в этом смысле достаточно консервативна. Потому что приборы, с помощью которых мы наблюдаем за атмосферой, не изменялись. Конечно, идет развитие, компьютеризация, но принципиально ничего не поменялось. Постепенно восстанавливается сеть, которая была разрушена в девяностые годы.
— Удается?
— Наша метеостанция – одна из реперных (опорных) станций в девяностые – в отсутствие федерального бюджета была закрыта. Но благодаря взаимодействию местных властей, Николаю Уткину, Сергею Жилкину ее не дали закрыть физически. Потому что такой большой, химически наполненный город не может обходиться без фактической погоды. Это до добра бы не довело, не дай бог! Случись любое ЧС в городе, сразу идут к нам. Куда ветер дует? Куда бежать людям? Куда эвакуировать жителей? Когда этим летом были лесные пожары, у нас было по-настоящему горячее время, потому что обстановка все время менялась, и нам нужно было рекомендовать, куда и когда передислоцировать технику и пожарных. У нас семь гидропостов на Волге.
— Семь? А говорят, было штук пятьдесят?
— Ерунда. И было семь. Правда, у нас еще было три плавпоста, которых сейчас нет, к сожалению. Это те же метеостанции, только на акватории. Но руководству виднее. Говорят, что суда сейчас стали более информированы, и посты на воде теперь не нужны. Хотя мы- то настаиваем на том, что фактическая погода нужна всем.
— Так когда к вам в обсерваторию в последний раз поступала новая техника?
— Да она каждый год поступает. Правда, хотелось бы больше и целиком. А то поступает один какой-то блок, да и то мы должны за него отдать часть денег, которые сами заработали на хоздоговорах.
Вот в прошлом году установили автоматическую метеостанцию, которая пока работает в тестовом режиме. То есть параллельно ведутся наблюдения человеком и автоматикой.
— Качество прогноза зависит больше от техники или от человека?
— Человеческий фактор всегда присутствует, но у нас очень многое зависит от техники. Если есть какой-то сбой связи, качество прогнозов тут же резко меняется.
Пейзаж – не портрет
— Александр Сергеевич, вы-то уж точно знаете, когда нужно взять зонтик?
— В принципе, да.
— Везучий человек!
— Конечно.
-У вас на стене кабинета не лица, а пейзажи. Когда читаете литературу, строчки про погоду замечаете?
— Непременно! Я же охотник, турист, рыбак, и все, что связано с природой, меня волнует.
— Ваш великий тезка написал про природу и погоду столько стихов!
— Я вообще Пушкина очень люблю. У меня мама была библиотекарем и привила мне любовь к нашим русским писателям, и к Пушкину особенно. Я и назван, по большому счету, в честь него.
— А со своими друзьями говорите на самую популярную тему – про погоду? Или человеку, который руководит метеообсерваторией, эти разговорчики после работы в тягость? Ведь, говорят, не едят же работники кондитерской фабрики конфеты…
— Ну, как про погоду не сказать?! У меня друзья по всей стране разбросаны. Вот недавно звонит друг из Сургута, говорит: «Вы что там с ума у себя в Тольятти посходили: минус тридцать пять? У нас и то таких морозов нет».
— Синоптики расстраиваются, когда ошибаются в прогнозах?
— А как же? Конечно.
— У артистов проблема в том, что поклонники достают с автографами. А вас, наверное, соседи спрашивают, ехать ли на дачу, укрывать помидоры до заморозков?
— Случается. Спрашивают. Я на этот случай всегда ношу с собой распечатку прогноза погоды на пять суток. Рассказываю, если кто поинтересуется.
Кошмарить или информировать?
— Какова точность ваших прогнозов, Александр Сергеевич?
— Ниже 98 процентов не бывает.
— Отличный результат.
— Для этого у нас специалисты каждый месяц проходят учебу, собираются, учатся, разбирают конкретные случаи, подтверждают уровень своей подготовки.
— Значит, можно доверять профессионалам?
— Конечно. А вот интернет-прогнозы нужно отсекать, сразу скажу. Это глобальные прогнозы, которые могут не оправдаться у нас.
— Меня в последнее время насторожило уж очень большое количество штормовых предупреждений. Для меня минус 25 в январе не аномалия, а тут еще одно предупреждение обсерватории. Честно скажу, вспоминается путинское: «кошмарите» население?
— И для нас мороз зимой не аномалия. Единственное, февраль оказался аномально холодным по среднемесячной температуре, плюс штилевая погода, которая создавала застой воздуха в жилых кварталах. А катаклизмов никаких.
— Так зачем же тогда штормовое?
— Просто народ сейчас стал одеваться легко. Надо предупредить человека: будет не просто минус шестнадцать, а шестнадцать и с ветром, чтобы оделись потеплее.
— Оденемся. Значит, у природы нет плохой погоды?
— Точно нет!
Погодой интересовалась Наталья ХАРИТОНОВА